Московские новости
20 апреля 2011
Юлия Бедерова
http://www.mn.ru/newspaper_culture/20110420/301208401.html
В связи с приближением конкурса Чайковского и с тем, что за последние годы публика много поездила и понюхала международного музыкального бизнеса (а потом пережила кризис, когда сошел на нет только было расцветший музыкальный импорт), активизировалось обсуждение того, как же устроена мировая классическая индустрия. И усилилось ощущение, что здешняя жизнь к ней не имеет отношения.
Ежегодно в мире проходит больше сотни исполнительских конкурсов — во Всемирной федерации числится около 120. Из них не более двух десятков имеют репутацию, хоть сколько-нибудь достаточную для старта музыкальной карьеры.
В стандартной схеме индустрии конкурсы занимают принципиальное место — лауреатство предполагает контракты с концертными агентствами и звукозаписывающими компаниями. Уровень контрактов напрямую связан с престижем конкурса. Почти автоматически система формирует эшелоны концертантов, предполагающие разное количество работы и уровень оплаты.
Но у системы есть побочные явления. К примеру, нового лауреата не первого эшелона «прогоняют» по гастрольным турам и студиям с одним и тем же репертуаром в течение нескольких лет, пока не появляется новый победитель. Он отправляется в колесо музыкального бизнеса в качестве свежей белки. Не многим удается выскочить с правом на календарную и репертуарную свободу.
Но Россия в международной индустрии участвует ограниченно. Экспорт профессуры почти закончен. Еще изредка поставляется лауреатское топливо.
На месте почти нет никаких примет рынка (ни структурированного спроса, ни институтов, ни звукозаписи, ни агентов). И здешние практики от частных до филармонических строятся на подглядывании за чужой жизнью и презентации ее фрагментов. К примеру, фонд «Музыкальный олимп» проводит в Санкт-Петербурге фестиваль, в рамках которого показывает человек 30 лауреатов из пары десятков международных конкурсов. Счастливчики получают концерты с Гергиевым или Темиркановым. Прочие работают друг с другом, получая контакты на будущее. Такой сбор сливок — явление сугубо российское, парадное и несистемное (чему иностранные участники во многом рады). Однако пыл, с которым «Олимп» экспортирует свою концепцию, заставляет предположить, что и за рубежом на специфические подходы в стиле «а у нас особый путь» есть спрос. После недавних нью-йоркской и берлинской презентаций, в рамках которых фонд вывез и показал тамошней публике, экспертам и агентам нескольких лауреатов (отлично показались венгерка Полина Пастирчак, ученица Миреллы Френи и I премия в Женеве, оригинальный пианист Илья Максимов, контрабасист Гунарс Упатниекс с мюнхенской премией ARD), бывшие конкурсанты, обыгравшись на хороших площадках (Карнеги-холл, Берлинская филармония), получили предложения, которые не прилагались к их лауреатским дипломам. А фонд укрепил реноме отборщика и посредника между соревновательными и бизнес-структурами на классическом рынке. Уже известно, что рынок вообще-то и без такого дополнительного звена неплохо работает, но, похоже, не против использования оригинальных технологий и добавок.
Выходит, что, не встраиваясь толком в структуры мирового рынка, Россия разнообразит экспорт. Теперь это не столько учителя и трудолюбивые руки, возможность делать дело, сколько сам по себе «особый путь», хороший слух в отдельном виде, «особый взгляд» (та самая «душа» — как нюх). То есть способность к отбору, основанная на мощной культурной родословной. Но и запас влияния бэкграунда на особенности нашей оптики постепенно истощается. Когда и он совсем закончится — экспортировать станет нечего.